возле стены стоял агент в партикулярной одежде, обеспечивающий их охрану до прибытия начальства.

– Присаживайтесь господа, вот стулья, – с этими словами Майлов предложил Евграфу и Петру, старые и обшарпанные стулья, находящиеся в гостиной этого бедного жилища.

Сыщик огляделся. Изба была старой, видимо раннее принадлежащей, до покупки Майловым, какому-то небогатому крестьянину. Так как оформление внутри было примитивным и простым. Побочных комнат не имела, всё располагалось в одной. Правда на улице имелся пристрой, с отдельным входом. В котором и жили, раннее, приезжие гости, мокшанские конокрады. При входе имелась русская печь и стол для приёма пищи со стоящим на нём старым и битым, закопчённым самоваром. Стол с импровизированной комнатой-кухней был отгорожен, деревянной перегородкой, от гостиной комнаты. За печью стояли две деревянные кровати, с толстыми обрубками-ножками, загороженные ширмой. На кухне и в гостиной имелись иконы, по православным обычаям. На некрашеном полу лежал один половик, грязный и рваный.

– Мне хотелось бы поговорить с вами господин Майлов. Обсудить многие вещи. Времени у нас много, практически до утра. Жандармское управление предложило вам сделку. Если появляться какие-то новые злоумышленники похищения коней, тогда с вас будут сняты некоторые подозрения. Вы и ваша супруга, наверное, понимаете, что это единственный шанс. В случаи успеха, вам обоим, не проследовать по этапу на каторгу. Если преступник появиться и нам удастся его задержать, то с вас могут быть сняты обвинения в конокрадстве и ограблении почтовых экипажей. Если нет, то следствие будет продолжаться. Ваши аргументы о невиновности очень неубедительны. Я, на свой страх и риск взялся за это дело. Поэтому рассчитываю на откровенность, – заявил сыщик.

– Мне больше нечего вам сказать нового и моей жене тоже нечего. Делайте, что желаете. Я вам не верю. Впервые встречаю полицейского, который хочет помочь. Хотя спрашивайте, что в моих силах я расскажу, как-то надо время коротать. По поводу коней и проживавших людей в моём доме уже всё сказал, но могу повторить снова, – устало ответил Майлов.

– Хотелось бы задать вам вопросы не совсем об этом. Вы знаете, как умер ваш отец и от чего? Были ли вы на его похоронах? Может быть в этом и есть какая-то тайна, какой-то рок, преследующая вас? – спросил Тулин.

– Мой отец умер по смерти. Да я был на похоронах, проводил его в последний путь, – ответил Малов, изменившись в лице.

– Имеются показания, что его убили и ограбили. Об этом сказал управляющий усадьбой. Может быть вам, что ни будь известно об этом, – вновь уточнил сыщик.

– Нет я об этом ничего не знаю. Это всё досужая болтовня крестьян. Следствие проверяло эту версию и ничего не обнаружило, он умер своей смертью, – ответил мещанин.

– Ну хорошо. Скажите куда делись деньги, которые вам дал покойный отец. Кроме того, многие люди говорили, что после его смерти вы вновь разбогатели? На какие средства, позвольте узнать? – спросил Евграф.

– Да мне было передано перед смертью около двухсот тысяч, но знаете молодость и глупость не позволили воспользоваться богатством в полной мере. Много денег было проиграно в карты, много денег ушло на разгульную жизнь. Женщины, картёжные игры. Вы же знаете, как это бывает. Кроме того, являясь малоопытным человеком, я вступил в коммерческие предприятия, которые принесли мне только одни убытки. Правда несколько раз были и удачи, тогда моё коммерческое состояние несколько улучшилось, но это было не часто. В конце концов я потерял состояние, равное четырём состояниям купцов второй гильдии. Стал тем, кого вы видите перед собой, опустившимся обывателем. То, что говорят про меня некоторые люди, то подозреваю, что от ненависти. Если всё это про меня наговорил управляющий усадьбой Умновщина, тогда это просто былая злоба. Мы с ним одногодки, и он всегда мне завидовал. Я такой же крестьянин, как и он, но мне повезло с отцом. У него никогда не было подобного шанса. В детстве и юности мы очень часто дрались. В дальнейшем испытывали сердечный интерес к одной и той же крестьянской девушке. Правда она не выбрала никого из нас. Поэтому его ненависть ко мне объяснима, – вздохнув, закончил изливать душу, Майлов.

– Наверное я могу и поверить вам. Скажите, а что вы знаете про вашу сестру, так же как и вы незаконнорожденную и проживающую в Туле. На год смерти вашего отца, ей было шесть или семь лет. Звали её Марфа. Видели ли вы, когда-либо свою сводную сестру или её мать? Где они проживали? – вновь уточнил Евграф.

– Знаете никогда не знал где они проживали. А об их существовании знал, люди судачили. Саму женщину я не видел, отец был скрытен. Сводную сестру тоже не встречал. Вы для меня открываете тайны, например, то, что сводную сестру звали Марфа, – ответил Емельян, бегающими глазами, внимательно наблюдая за сыщиком.

– Почему звали, она жива и помнит вас прекрасно, – ответил Тулин, внимательно наблюдая за подозреваемым.

– Это исключено. Мы никогда не встречались лично, – ответил Майлов, страшно разволновавшись.

По его лицу потёк пот. Само лицо покраснело и стало невыносимо жалким. По виду мещанина было видно, что эта тема ему неприятна и задаваемых вопросов он боится.

– Что вы можете сказать про подарок вашего покойного отца своей четвёртой незаконной жене и её дочери. Некие одинаковые медальоны-часы, оригинальной работы и сделанные из золота. Вы, когда-нибудь видели их? – уточнил сыщик, не обращая внимание на переживания допрашиваемого.

– Никогда не видел, никогда, – повторил Емельян и заплакал.

– Что с вами? Почему вы плачете? – уточнил Евграф.

– Вы знаете столько всего навалилось разом. Наш сын не общается с нами, он нас бросил. Эти обвинения в краже лошадей, в конокрадстве «убили» нас. Мы с женой очень боимся каторги. Ваши вопросы тяжелы для меня. Мне очень плохо, не могли бы вы оставить меня в покое, хотя бы на некоторое время. Мне надо прийти в себя, – попросил Майлов.

– Хорошо, мы пока приступим к обыску, а вы отдохните, – ответил сыщик, и приступил.

Пётр Владимирович сидя на стуле, не мешал задавать вопросы. Как только Евграф приступил к обыску с помощью агента, он не стал помогать ему, так и остался в задумчивости сидеть за столом о чём-то думая. Тулин внимательно осматривал все предметы, находившиеся в избе. На успех обыска он, особо не надеялся. При задержании Майлова всё уже было тщательно проверено, вывернуто и перетряхнуто. Но на всякий случай решил перепроверить полицейских агентов и судебного следователя, ранее проводивших обыск в избе. Мало ли, что упустили. Да он и не знал, что искать. Мог только предполагать, что в избе спрятан медальон-часы. Но данный факт был маловероятен. За всё время допроса жена мещанина не проронила ни слова. Молчала она и при обыске, который проходил уже более получаса. Допрос длился более двух часов, но она так и не повернулась к разговаривавшим. Лежала спиной отвернувшись к стене, не подавая звуков.

– А что у вас с женой? – спросил Пётр Владимирович у плачущего Майлова.

– Ничего она просто переживает и поэтому заболела. Как привезли сегодня, нас, из общей тюрьмы временного содержания так и лежит, не встаёт. Не стоит, наверное, её беспокоить она всё слышит, – ответил подозреваемый.

– Поверните жену, разбудите её, – потребовал сыщик и Пётр, одновременно.

Емельян Майлов подошёл к жене и пошевелил её за плечо, но реакции не наступило. Затем он, крепко взявшись за плечо повернул её к двери, в направлении полицейских. Тело бездыханно и горизонтально упало на кровать. Она была мертва.

– Что ж это твориться? Моя Меланья мертва, как же это так получилось? Видно сердце не выдержало переживаний. Горевала она из-за всех оскорблений и напрасных обвинений. Как же мне на этом свете одному остаться? – запричитал мещанин.

– Вы куда-нибудь отлучались, после того как привезли арестованных подозреваемых к ним, в избу? – уточнил сыщик у агента, обеспечивающего охрану Майлова и его жены.

– Никак нет ваше благородие, только по нужде на улицу. Но я их в доме закрывал и внимательно следил